Андреевское братство [= Право на смерть] - Василий Звягинцев

— Я сам не так много знаю. Просто есть предположение, что за ней сейчас две или три чужие конторы охотятся. А то и она сама двойник. Вот и решено ее предварительно как следует проверить. Посмотреть, как себя поведет, что говорить станет. Вдруг на чем и проколется. В сроках ты не ограничен — сколько надо будет, столько с ней и вожжайся, но чтобы завтра до полуночи доложил куда следует…

Совсем забавно. И увлекательно. На подобные коллизии и Александр Иванович меня ориентировал. Когда объяснял, что на агентуру из местных полностью положиться не может, а по-настоящему подготовленных своих людей у него до слез мало. Этот командир, интересно, из «своих» или из «местных»? Скорее — второе, лицо выдает человека не слишком образованного и воспитанного.

— Прикрытие у меня будет какое-нибудь? — спросил я, уже зная ответ.

— Велено передать, что в самом крайнем случае можете пробиваться на Столешников, — ответил, перейдя на «вы», связник. — А так — по обстановке.

— Понял. Тогда — свободен. Светиться не будем. Я теперь ее не потеряю.

— Не получится. Должен до места сопроводить, чтоб знать, в случае чего.

Тут мой спутник оказался умнее меня. В самом деле, дамочка спрыгнет — и в подворотню, я за ней, а там уже ждут. И все концы обрублены. Это я расслабился за спокойные дни…

На подходах к Сретенским воротам поток пролеток и автомобилей стал гуще. Но заодно и стемнело. Так что я смог прижаться вплотную к фаэтону моей подопечной, не опасаясь привлечь ненужное внимание.

Интересно, далеко нам еще ехать и что будет потом?

Если извозчик свернет налево, через десяток минут я увижу свой дом, в котором прожил несколько достаточно счастливых лет и откуда бежал в состоянии, близком к панике, два месяца назад и сто тридцать лет вперед. За проведенную здесь неделю я так и не собрался навестить его. Из непонятного мне самому суеверия, что ли…

Однако лихач пересек линию Бульваров и продолжил свой путь по Большой Лубянке.

…Шульгин ввел меня в операцию чересчур, на мой взгляд, быстро. Разве можно обучиться на приличного контрразведчика за полторы недели хотя бы и крайне напряженного курса спецподготовки? Чем вызвана такая спешка, я тогда не понял. Хотя он и сообщил мне, что обстановка в сфере интересов «Братства» неожиданно быстро начала осложняться и учить меня по полной программе нет никакой возможности.

Неужели действительно у «Братства» такой кадровый голод, что приходится вводить в бой «с колес» практикантов вроде меня? Мне воображалось, что организация у Андрея мощная, обладающая далеко выходящими за пределы воображения местных жителей техническими возможностями. Компьютеры, видео, сравнимые с нашими средства радиосвязи, автоматическое оружие и, что меня совершенно поразило, нечто вроде отменно функционирующей всепланетной транспортной системы. Внепространственного перемещения, прошу заметить. У нас, в XXI веке, такое пока считается дорогостоящей экзотикой, а уж мыслящую материю мы не только перемещать не в состоянии, но и не представляем, как это вообще возможно.

Тут ведь вся хитрость в чем? Транспортируемый предмет, по идее, сначала разбирается на атомы, а по прибытии на место воссоздается вновь, по той же схеме. Значит — для живого существа это смерть. И если даже удалось бы его в приемной камере воспроизвести один к одному и запустить все жизненные функции, «воскреснет»-то совсем другая личность. Пусть и с тем же объемом личной памяти. Поскольку смерть есть смерть. Наш Артур, кстати, тому великолепный пример.

Но Новиков и его друзья сумели решить проблему совершенно неожиданным образом.

Я, впрочем, отвлекся. Так вот, странно, при такой технической и интеллектуальной обеспеченности, в делах якобы чрезвычайной важности они прибегают к старомодным методикам агентурного сыска…

Или можно предположить, что все происходящее — нечто вроде выпускного экзамена и им просто нужно проверить меня в деле.

Что ж, пожалуйста, постараюсь показать, на что я способен.

…Из Харькова Шульгин вывел меня в Москву. Во второй раз (первый был при переходе из форта Росс в Харьков) я отнесся к этому гораздо спокойнее. Мы просто шагнули с ним сквозь обведенный пульсирующей фиолетовой рамкой прямоугольный проем, похожий на обыкновенную дверь, и оказались в большой, полутемной, давно не убиравшейся комнате, обставленной мебелью, которая привела бы в восторг настоящего ценителя антиквариата. Достаточно разностильная, она вся без исключения была изготовлена из натурального, причем очень дорогого дерева — карельской березы, полированного ореха, резного дуба…

В остальном же — ничего примечательного, говорящего о том, что здесь располагается одна из баз таинственного «Братства». Больше похоже на логово одинокого старьевщика-букиниста из очерков Гиляровского. Много книг, и на полках, и просто лежащих стопками на столе, подоконнике, диване. И, что бросилось мне в глаза, давно не мытые оконные стекла, покрытые снаружи таким слоем пыли и грязными потеками, что с трудом различался внизу запущенный, поросший некошеной травой дворик.

По скрипучей лестнице он свел меня на первый этаж. Там царило уже совершенное запустение. Между грудами всевозможной рухляди расчищена узкая тропинка, углы стен и потолок затянуты густой, почти черной паутиной. Крыс еще не хватает, бегающих под ногами. Судя по всему, люди не жили здесь очень давно, однако кухня за полуоткрытой дверью выделялась порядком и относительной чистотой.

Туда мы и вошли. С недоступной мне сноровкой Шульгин буквально за две-три минуты разжег огонь в облицованной изразцами печи, подбросил в топку несколько поленьев, затем высыпал сверху несколько совков угля. Поставил на плиту чайник, достал из шкафчика нехитрую закуску.

— Поживешь пока здесь. Не пугайся, все это маскировка. Три комнаты наверху вполне пригодны для жизни. Даже с комфортом. Кое-какие запасы продовольствия тоже есть, хотя гостей водить не рекомендую. Но это неважно, в городе полно трактиров, ресторанов, столовых. В деньгах себя не ограничивай, только шиковать не советую. Дебоши там в кабаках устраивать, цыганам червонцы горстями швырять. Документы у тебя надежные, любопытных соседей поблизости нет, а те, кто есть, чужими делами интересоваться не приучены. Участковый надзиратель тоже прикормлен и бдительности проявлять не будет.

Твоя задача — вживаться. В сарае машина, сейчас покажу. Легенда — частник-таксист. Катайся по городу, вспоминай топографию, чуть освоишься — пассажиров бери. Для практики в языке и изучения психологии аборигенов весьма полезно. Газет читай побольше. Дня через три-четыре я снова появлюсь, обменяемся мнениями. А сейчас спешу, ты уж извини, что приходится бросать, как пацана в воду. Да оно, может, так и лучше. Долгие проводы — лишние слезы. Ты же у нас парень бывалый. — Тут мне почудилась в его голосе легкая ирония. — Пойдем, покажу машину, познакомлю с ближайшими окрестностями, еще кое-какие напутствия сделаю — и вперед. Оптимальный способ — что язык изучать, что чужую страну — глубокое погружение. Нас тоже так учили. Думаю — не растеряешься?

Вопрос показался мне несколько даже оскорбительным. И не в таких переделках бывал, а тут все же родной практически город, хотя и полуторавековой давности.

…Суждение мое оказалось несколько опрометчивым. Нынешняя Москва напоминала ту, в которой я родился и вырос, лишь в отдельных архитектурных деталях и фрагментах. Практически же это был совершенно чужой, даже неприятный своей отдаленной похожестью город. Как если бы уловить в грязной и неопрятной старухе черты женщины, которую знал молодой и красивой.

Кривые улицы, мощенные неровным булыжником, масса деревянных кособоких домишек, среди которых редкими островами высились пяти-, шестиэтажные доходные дома, обшарпанный, не слишком даже сам на себя похожий Кремль… Ну и так далее. Унылое, в общем, зрелище. Грязь, дребезжание трамваев, грохот тележных колес, вонь конского навоза. И еще вдобавок люди — суматошные, плохо одетые, какие-то постоянно взвинченные и злобные. После того как мы с Шульгиным и Аллой провели три дня в столице Югороссии Харькове, Москва показалась мне… Ну, словно какое-нибудь Тимбукту в сравнении с Марселем.

Харьков был щеголеватым, совершенно европейским городом, где била ключом энергичная, богатая и, я бы сказал, веселая жизнь. Что и неудивительно. По словам Шульгина, за последние три-четыре года «Братство» инвестировало в экономику белой России несколько десятков миллиардов полновесных золотых рублей, не считая почти такого же количества долларов и фунтов. И, как с гордостью отметил Александр Иванович, миллионером здесь не стал только ленивый. Сосредоточив у себя практически весь интеллектуальный потенциал царской России, получив свободный выход в Средиземноморье, контролируя Ближний Восток, владея вольным городом Царьградом и цепью городов порто-франко от Батума до Одессы, Югороссия привлекала сейчас деловых людей и авантюристов со всего мира. Как Клондайк в конце XIX века.